понедельник, 3 сентября 2012 г.

«25 рублей холячею монетой»


Когда Наполеон задумал нападение на Россию? Когда он начал прямую подготовку к агрессии?
Историки чаще всего называют дату — 1811 год.
«Есть точные указания, — писал историк-академик Е. Тарле, — что впервые не только размышлять вслух о войне, но и серьезно изучать этот вопрос Наполеон начал с января 1811 г., когда ознакомился с русским таможенным тарифом. Этот тариф очень повышал пошлины на ввоз в Россию вин, шелковых и бархатных материй и других предметов роскоши, которые являлись главными предметами французского импорта в Россию. Наполеон протестовал против этого тарифа... Тариф остался».
Примерно в то же время по воле императора началась подготовка к тайной экономической войне против России. И начало ей положили события, организованные по лучшим канонам детективных романов.

В начале 1810 года в скромное жилище гравера военного картографического ведомства Франции мсье Лаля постучался незнакомец. Открыв дверь, Лаль увидел человека, кутавшегося в плащ, в шляпе, надвинутой на глаза.
— Мсье Лаль? Я не ошибаюсь? — спросил таинственный незнакомец. — Не соблаговолите ли выслушать меня наедине?
— Пожалуйста.
Они прошли в комнату. Не раздеваясь, незнакомец присел на предложенный ему стул и заговорил:
— Насколько я знаю, мсье Лаль, вы гравер.
— Да, мсье, — отозвался хозяин дома. — Я наделен некоторым умением в этом деле...
— Мне нужно срочно снять копию с одного документа, — сказал незнакомец. — Точную печатную копию с печатного текста. Поскольку документ иностранный, могут быть трудности.
— Мастера трудности не пугают. — Мсье Лаль старался выглядеть человеком, который знает себе цену. — Конечно, если специалист заранее знает, какие плоды принесут его старания.
Незнакомец вынул кошелек и стукнул им по крышке стола.
— Для меня, мсье, важно высокое качество. Будет качество — плоды ждать себя не заставят. Добрые плоды...
Аванс оказался солидным. Вдохновленный блеском золотых наполеондоров, гравер взялся за труд.
Надо отдать должное искусству Лаля — был он мастером высшей квалификации, и в этом нам еще предстоит убедиться.
Через неделю заказ был выполнен. Пришедший за ним заказчик долго и придирчиво рассматривал свеженький оттиск документа, даже достал из чехла лупу. Он сличал букву за буквой, разглядывая то оригинал, то копию. Наконец, окончив осмотр, встал:
— Поздравляю, мсье Лаль! Вы просто волшебник. Все идеально. Вы согласны выполнять мои заказы? — Да, мсье. Только бы они не шли вразрез с законом. Я служу по военному ведомству, и моя репутация...
— О, мсье Лаль! — Незнакомец весело засмеялся. — Будьте уверены, деньги Франции подделывать вам не придется...
Теперь засмеялся и сам Лаль.
— Я представляю Особое отделение тайного кабинета Его Императорского Величества, — продолжал незнакомец. — Это вам о чем-нибудь говорит?
— О, конечно, мсье. Хотя не представляю, какие заказы у вас могут быть ко мне.
— У нашего комитета заказы особые и секретные, — последовал ответ. — Поэтому о каждом из них будем говорить на месте. В министерстве полиции, мсье Лаль. Пусть вас это не пугает. Вы готовы проехать со мной? Тогда в путь.
Вдвоем они сели в экипаж с поднятым верхом, который уже ожидал их на улице.
— Монпарнасский бульвар! — коротко приказал незнакомец.
Сытый конь, высекая из булыжников мостовой искры, рванулся резвой рысью.
Позднее Лаль оставит воспоминания. Наверное, их можно назвать уникальными. Дело в том, что фальшивомонетчики обычно не любят света: они работают в подполье, а скопив денег, если удается отойти от дел, стараются помалкивать, откуда у них капиталы.
Сделай Лаль хоть один фальшивый билет французского банка — его бы мигом отправили на гильотину. Император строго пресекал подобного рода преступления. Лаль законов Наполеона не преступал. Он делал фальшивые деньги, но они были английскими и русскими.
Лаль являлся фальшивомонетчиком, так сказать, на «законной» основе. Он изготавливал денежные знаки не для себя, а для казны Его Императорского Величества на цели тайной войны.
На Монпарнасском бульваре, в здании, принадлежавшем полицейскому ведомству, располагалась секретная типография. Ее возглавлял брат личного секретаря императора, некий Фен. Здесь на специально изготовленной бумаге с клише, подготовленных Лалем, печатали ассигнации.
В той же мастерской, в глухой кладовке, новенькие купюры «старили». Изощренные умы полицейского ведомства изобрели такую методику: на толстый слой уличной пыли (кто-то сметал и таскал ее сюда!) бросали новенькие купюры, потом специальной кожаной метлой гоняли их из угла в угол. После такой обработки, писал Лаль, ассигнации «выглядели так, словно прошли уже через многие руки».
Надо ли доказывать, что подделка одним государством денег другого это уже война, пущены ли купюры в обращение или нет.
Двинув «великую армию» на Россию, Наполеон забрал печатную машину с собой. Теперь уже никто не «старил» фальшивки. Их печатали, упаковывали в тюки и везли за собой со специальной охраной.
Фальшивки внедрялись в денежное обращение разными методами. Ими, например, населению оккупированных российских территорий платили (конечно, там, где не взяли силой) за приобретение фуража, продовольствия, за услуги. Таким образом, определенную часть затрат на содержание армии император Наполеон покрывал за счет ловкости рук деятелей особого отделения своего тайного кабинета.
Оценить размах тайных денежных операций российскому правительству удалось не сразу. Факты о фальшивых ассигнациях накапливались постепенно, и источник их происхождения выявился лишь при отступлении захватнической армии.
Вот лихим наскоком эскадрон русских драгун смял и заставил бежать арьергард отступавших французов. Через полчаса егеря уже осматривали трофеи.
Один солдат полоснул ножом рогожный тюк, лежавший на брошенной противником фуре. Лошадей французы успели распрячь и ускакали на них.
— Робяты! Гляди-кось! Сигнации!
Солдаты с удивлением увидели, как сквозь разрезанную мешковину на свет выперли деньги, спрессованные в толстые пачки.
Подскакал офицер. Спросил:
— Что тут у вас, братцы?
— Деньги, ваше благородие. — Унтер доложил, вскинув ладонь к шапке.
— Ну-хоть, покажи.
— Вот, ваше благородие, — протягивая бумажку, взятую из тюка, сказал солдат. — Глядите, мешок.
— Мешо-ок! — передразнил унтер. — Тоболец он, ваше благородие. Двадцать пять рублей сиганциями по-тобольски — мешок.
— Знаю, братец, — усмехнулся офицер. — Бывал на Тоболе. Два ста с мешком — это двести двадцать пять. Так?
— Так точно! — обрадованно доложил солдат. — По-нашенски. Только их, сигнаций, здесь на самом деле мешок.
Офицер, нагнувшись с седла, поднял край мешковины. Подумал немного, не сумев сразу понять, откуда и почему в фуре столько денег. Потом принял решение:
— Поставь караул, Шапкин. И чтобы ничего не пропало.
Некоторое время спустя в полковом штабе офицеры рассматривали привезенную ассигнацию.

— Она подложная, господа, — объявил громко пожилой капитан с крестом офицерского Георгия на мундире. — Гнусная фальшивка...
— Не может быть! — воскликнул поручик, привезший купюру. — Я видел там их целый куль.
— Что ж, — сказал капитан и засмеялся. — Метните карту, поручик. Проигрыш я заплачу вам холячею монетою...
— Простите, господин капитан, не уразумел.
— А вы потрудитесь прочесть вот это. Только как следует. — Капитан протянул ассигнацию поручику.
Купюра пошла по рукам, но теперь ее разглядывали с пристрастием, и все увидели то, чего раньше не замечали. В тексте ассигнации были ошибки.
Давайте и мы вчитаемся в текст купюр, сохранившихся в коллекциях.
Для печатания фальшивых 25-рублевых — самых массовых российских ассигнаций — в подпольной французской мастерской было изготовлено по меньшей мере четыре типа печатных форм. Они отличались друг от друга характером ошибок в тексте. Как известно, на подлинных ассигнациях он читался так: «Объявителю сей государственной ассигнации платитъ ассигнационный банкъ двадцать пять рублей ходячею монетою». Первое фальшивое клише содержало ошибку в слове «государственной». Копируя букву «д», в силу незнания русского языка гравер придал ей форму «л». В результате слово читается как «госуларственной».
Второе клише имело ошибку в слове «ходячею». По той же причине мсье Лаль заменил букву «д» на «л». Читается: «холячею».
Третье собрало обе ошибки вместе. Читается «госу-ларственной» и «холячею».

Четвертое клише ошибок не имело.
Известны фальшивые купюры, датированные 1803, 1806, 1807, 1809, 1810 и 1811 годами.
Главным отличительным признаком подделок является характер подписей на купюрах. На подлинных должностные лица расписывались собственноручно с помощью гусиного пера и железистых чернил. Попадая на бумагу, чернила несколько расплывались, а сами подписи приобретали рыжеватый оттенок. На фальшивках подписи сделаны методом гравирования, как и остальной текст. В результате факсимиле выглядят ровными по черноте и четкими в линиях.
— Так мечите карту, поручик. Проигрыш — холячею монетою. За счет фальшивомонетчиков Наполеона Буонапарте.
— Господа, — взволнованно воскликнул молчавший дотоле корнет, — Наполеон — дворянин, император — и фальшивые деньги. Это чудовищная клевета!
— Не горячитесь, корнет, — сказал капитан. Его обветренное, задубленное лицо было суровым. — Наивная вера в благородство императоров...

— Господин капитан! Я не позволю! — Голос корнета звучал истерически. — Священные особы...
— Вот именно, священные особы. — Капитан словно не обратил внимания на тон корнета. — Я был при дворе Людовика XVIII в Митаве. Он жил на подаяния императора Павла. И вот там граф д'Аваре показывал мне фальшивые ассигнации. Их с благословения самого короля печатали в Англии его сторонники — роялисты. И граф показывал мне фальшивки с гордостью. Вот, мол, мы какие находчивые...
Да, так было. В 1790 году Национальная ассамблея молодой Французской республики выпустила бумажные деньги — ассигнаты. А уже год спустя с печатных станков подпольных типографий сошли свеженькие фальшивки. Сторонники богом данного Франции, а затем свергнутого французским народом короля — Людовика XVI доставляли подделки из Англии во Францию. С одной стороны, за счет таких фальшивок финансировались силы контрреволюции, с другой — подрывалась денежная система республики.
Руководил тайным производством граф Пюще. В конце 1794 года в его мастерской работало 70 человек, производя не менее одного миллиона ливров в день.
Под эти уголовно наказуемые деяния роялисты подводили своего рода теоретическую базу. Коли революция самовольно присвоила себе королевское право выпуска денег, то ее ассигнаты — фальшивки. А вот фальшивки роялистов и есть подлинные деньги Франции!
Логики в этих рассуждениях ни на грош, но какую глупость не сморозишь, чтобы хоть как-то оправдать себя в глазах собственных и тем более в глазах окружающих.
Когда в 1795 году войска генерала Гоша разгромили высадившиеся в Кибероне отряды роялистов, в числе трофеев было взято на 10 миллиардов ливров фальшивых ассигнатов. Подрывные типографии работали против Французской республики в Англии, Италии, Швейцарии, в Нидерландах и на территории самой Франции.
В том же 1795 году из-за катастрофического обесценения денег республика вынуждена была аннулировать ассигнаты. Историк Ж. Бушари, изучавший влияние денежных фальшивок на-экономику Франции, пришел к выводу, что массовый выброс фальшивок роялистами в большой степени спровоцировал инфляцию.
Собирая факты, Россия также неопровержимо доказала, что правительство императора Наполеона I занималось фальсификацией русских денег. Точкой в цепи доказательств стал печатный станок, который оккупанты при поспешном отступлении бросили в Москве. Еще долгое время никому не нужный, он стоял в сторожке на Преображенском кладбище.
Доказано было и то, что Наполеон выпускал фальшивые денежные знаки Австрии и Англии.
Ассигнации образца 1786 года — редкие денежные знаки, и многие коллекционеры, особенно проживающие на окраинах страны, порой их никогда не видели. Поэтому основные сведения о таких знаках черпаются из печатных источников. Любая публикация, появляющаяся в газетах и журналах, попадает в личное досье собирателей, и поэтому ошибки, появляющиеся в прессе, закрепляются в памяти и повторяются со временем. Думается, есть резон напомнить о некоторых неточностях, которые дезориентируют собирателей.
Одна из них связана с вопросом о качестве русских ассигнаций. С легкой руки некоторых исследователей оно признается невысоким, зато французские фальшивки объявляются знаками «высокого качества». Так, в одном из номеров журнала «Наука и жизнь» были приведены фоторепродукции ассигнаций — подлинной периода правления Павла I и фальшивой — наполеоновской. Внизу дан текст, который гласил: «Сравните общую сохранность ассигнаций, и павловской в частности; на фальшивой, благодаря большей упругости бумаги, очень хорошо сохранились выдавленные медальоны, совершенно уже стершиеся на русской ассигнации». В той же статье есть фраза: «Любопытно, что из-за лучшего качества бумаги до нас дошло больше фальшивых ассигнаций, чем настоящих».
Эти же аргументы в пользу «высокого качества» французских ассигнаций встречались и в других статьях.
Выводы, которые сделаны авторами-бонистами, поражают своей некорректностью. Противопоставление качества двух знаков — подлинного и фальшивого — несмотря на наглядность, создаваемую фотографиями, не выдерживает критики. Да, подлинная купюра оборвана по краям, от перегибов в середине образовались разрывы, а на фальшивой края обрезаны по линеечке и перегибов нет. Но давайте подумаем: подлинная банкнота, воспроизведенная для сравнения, датирована 1798 годом, фальшивая — 1808-м. Каждый, кто держал в руках бумажные деньги, скажет, чем должны отличаться одна от другой ассигнации, чей возраст разделяет десять лет!
Известно, что даже современные денежные знаки, вобравшие в себя весь опыт и достижения денежного производства, «работают» в среднем не более года. Сфера обращения устраивает им тяжелые испытания. Тесные кошельки, прилавки рынков и кассы магазинов, пересчеты в банке и опять путешествие по кошелькам — все это мнет, сгибает, вытирает, пачкает и обесцвечивает знаки, быстро их старит.
Вполне понятно, что не лучшими были условия обращения и во время курсирования первых ассигнаций. Ценные бумажки прятали в шапках-треухах и даже в лаптях. Их держали в сундуках и за иконами, считали, поплевывая на пальцы. Убирая подальше, сгибали по меньшей мере в два-четыре раза.
Надо также иметь в виду, что выпущенная в 1798 году ассигнация «работала» по меньшей мере до 1828 года, когда окончился начатый в 1818 году обмен старых знаков на билеты нового образца. Это утверждение строится на вполне естественном предположении, что ранее указанного срока действующая ассигнация (25 рублей — сумма по тем временам немалая) не могла быть положена в коллекцию. Более того, если бы это и случилось, то человек состоятельный мог выбрать купюру и поновее.
Что касается наполеоновских фальшивок, то многие из них попали в коллекции не из обращения, а из конфиската. Посмотрите на сторублевые или даже тысячерублевые знаки модификации 2004 года в своем портмоне. Много ли вы найдете среди них банкнот без перегибов пополам? Теперь решите, могла ли фальшивка 1808 года рождения после хождения по рукам остаться немятой? Не проще ли объяснять ее хорошую сохранность не отличным качеством бумаги и работы, а тем, что ассигнация оставалась у участников и очевидцев войны как память о лихих годах?
Автору удалось просмотреть более пяти десятков русских ассигнаций в разных по полноте коллекциях. И этот просмотр не дает возможности утверждать качественное превосходство наполеоновских фальшивок. Все действительные знаки хранят на себе следы пребывания в обращении, фальшивки — следы пребывания в коллекциях.
Первые русские деньги производились на самом высоком техническом уровне своего времени. Чистая, достаточно плотная, износоустойчивая бумага. Филигранно выполненные «внутренние прописи». Хорошая печать. Все это — результат усердия, с которым относились к делу мастера денежного производства. Так, печатникам строго указывалось следить за тем, «чтобы водяные знаки не приходились вверх ногами, чтобы строки текста печатались прямо, чтобы штемпели ставились точно на своем месте». Поэтому мы вправе утверждать, что качество русских ассигнаций было высоким, и не очень корректно сравнивать их с фальшивками, даже французскими.




Комментариев нет:

Отправить комментарий